Осколки зеркала

Не то, чтобы очень любила тесты, но результат этого мне нравится



"И вот сквозь причудливые грани осколков вы видите отражение вашей души, и это – Вы сами!

Чёрт, ты не задумываешься над смыслом жизни – ты просто живёшь. Ты любишь поржать и оторваться. Ты – нормальный современный человек, в меру юморной, в меру безбашенный. Не забивай голову – осколки Зеркала не задели тебя".



Все верно. Всегда стараюсь следовать девизу "Если ты чрезмерно озабочен поисками смысла жизни, проверься на предмет мании величия"



P.S. Не получается вставить картинкой, ну и ладно.



P.P.S. Вышесказанное касается ТОЛЬКО смысла жизни

---

Накатило...

Пора садиться за конспекты

(Их накопилось – будь здоров!)

Маячит сессия не где-то:

Близ новогодних вечеров,



Когда неважно – трезвый, пьяный,

В мигренях, швах и ПМС.

Мольберты, белые стаканы,

Остывший кофе, вечный стресс.



«Долой Инет и разговоры!»,

«Ступай учить!» – твердит родня.

Все ближе сессия… и скоро

Она наступит на меня!



Мне стало стыдно. Народ везде усиленно учится, учится. Честное слово, вот прямо завтра пойду в деканат и узнаю точные сроки. А то нам выдали незаполненные вызова…

---

Хмари стерті і небо спустошене –

До криштальної сині відмите волошками.



Хочеш – пий

чи топися.

Павутинною

зливою вмийся,



До осіннього дзвону

Прислухайся щосили...

Й будь щасливий...



14.09.2006 р.

---

Чесночата:)

Сегодня второклашки состязались в "Веселых стартах". Есть повод гордиться - наш 2-Б честно выиграл. И отжимались они там, и канат перетягивали, но меня сильно позабавило название нашей команды - "Чесночок" Значит, они теперь - чесночата Растет новое поколение слэеров, да...

---

Посвящение в лечебных целях:)

Говорят, позитивные эмоции полезней таблеток. Мильчик, это тебе -выздоравливай!



All that jazz



Клавиатура вместо клавиш:

Ты переводишь, пишешь, правишь

Всю ночь, печалясь и смеясь.

Твой комп уже сродни роялю –

Чтоб мы наутро напевали

Весь этот джаз…

---

Дарина смотрит какой-то мульт "Приманка для акул" (в стиле "Поисков Немо" и "Подводной братвы"), а я периодически дергаюсь от фразы "Я должен найти Корделию!" (одну из рыбок так зовут).

---

Ностальгия, а?:)

За киевским трамваем –

Граница летних дат.

Мы мудрые. Мы знаем –

Никто не виноват,



Что август скоротечен

И выгорит золой;

Что каждый здесь помечен

Невидимой стрелой.



Что душу мучат жаждой

Иные города

И что ее однажды,

Как птицу из гнезда,



Воздушное, взмывая,

Теченье унесло –

За киевским трамваем

В грядущее тепло…



12.09.2006 г.

---

По мотивам поста о фэндоме

Очень мудрый человек, преподававший нам основы культуры, говорил (и говорит), что реальность первая – это физический план бытия. Реальность вторая – наши мысли, сны, чувства, грезы – то есть абсолютно существующие (и существенные для нас) предметы. И, наконец, третья реальность – то, что из мыслей и грез вырастает; то, что вырастает из переработки ими восприятия мира физического: наука и искусство. Так вот, фэндом – это попытка опредмечивания третьей реальности, реальности искусства. Мы изо всех сил пытаемся вернуть в бытийный план то, что видим на плоском экране или не менее плоской странице, то, чем пропитаны наши мысли и на чем сосредоточены мечты. Мы хотим плоти и крови, мы перемалываем свои зрелища в надежде испечь хлеб, которым можно насытиться не только виртуально. И хлеб у каждого и для каждого отыскивается/заказывается/печется свой, ибо кто-то любит пшеничный мякиш, кто-то – кисловатый вкус ржаной горбушки, кто-то – полезные отруби, кто-то – булочки с маком (и мака побольше, побольше)



P.S. А пост просто замечательный (http://tassel-of-pxele.livejournal.com/127109.html).

---

Ярче железа и пламени гуще,

Воротом к сердцу подтянуты жилы.

Господи, господи, ядом насущным

Так ли нас милуешь, как заслужили?



Желчью и серой пропитаны поры,

Голос молчаньем до точки оструган.

Господи, господи, так ли уж скоро

Мы своё бремя разделим друг с другом?



11.09.2006 г.

---

Осіннє

На большее в связи с очередными (и внезапными) соплями меня явно не хватает. Дарине английские слова задали учить, а я пыталась сочинить стих для легкоусвояемости:



Tiger жив у зоопарку;

В jug вода набігла з хмарки –

Rain на землю з неба впав,

Одягай і hat, і scarf.

У садку достигла plum –

Map дорогу вкаже нам.

---

Насмотревшись клипов-1

Спасибо Артанис за очередную партию ссылок. Особенно хороши клипы по «Светлячку». Конечно, мне бы и в голову не пришло шипперить мисс Тэм и капитана Рейнольдса, но связь между ними просматривается четче некуда. Ривер не просто член команды или пассажирка – она, возможно, единственный человек, который принимает в Мэле все без оговорок. Они как будто находятся на своей волне, куда другим – даже Зои, даже Саймону – доступа нет. Остальные слишком еще цивилизованны для этого. ИМХО, трения с Инарой имеют под собой в немалой степени ту же почву. Да Мэл это и сам знает, говоря, что она его вечно строит.

С Ривер же происходит нечто инстинктивное, уже на уровне вневербального общения. Их цивилизованность умерла – у Мэла в битве при Серенити, у Ривер – в лабораториях Альянса (можно даже видеть, как она умирает – сразу у Мэла, постепенно – у Ривер). Они знают то, чего не знают другие – что всегда найдется нечто худшее, и придется действовать, не имея не только козырей, но и вообще карт на руках. Мэл для Ривер – вроде вожака стаи. Обожаю сцену из «Объектов в космосе», когда она спускается к нему с небес, будто потерявшийся волчонок в надежные лапы старшего . Не зря именно Мэл, а не Саймон, уносит ее после драки в харчевне. И от Мэла она ждет приказа в финале «Серенити» (боевики Альянса так и не узнали, что находились буквально на волосок от смерти). Это ведь играет и в обратную сторону – Мэл может точно так же принять ее, какой она есть (мне кажется, в фильме вроде уже решенный в «Объектах» конфликт потенциальной опасности Ривер и скандалы Мэла с Саймоном вновь раскрутили для пущей наглядности зрителям, не смотревшим сериал). Конечно, в какой-то степени и Саймон примирился с тем, что сестра изменилась и прежней уже не будет. Но не думаю, что он готов понять и принять, НАСКОЛЬКО СИЛЬНО она изменилась. Мне кажется, Ривер-сумасшедшую ему принять проще, чем Ривер – машину для убийства. Первое Саймону понятней как человеку цивильному и как врачу.

---

Подарки:)

Ну надо же, как подгадали - прямо на именины! Aby, только что принесли твои диски!!! Я несказанно рада! Спасибо, спасибо, спасибо!

---

А еще я приветствую добравшуюся сюда Ирбис

---

Именины

Сегодня 8 сентября - стало быть, всех моих тёзок Наталий поздравляю с Днем ангела!

---

Этика или пропаганда?

Сейчас в сети активно обсуждается введение в школьную программу уроков христианской этики. Честно признаюсь – в силу специфики работы наша редакция способствовала выпуску литературы на данную тематику (хотя я однажды имела весьма скандальное объяснение с одной из наших методисток за отказ заниматься ужасающей брошюрой об абортах). Я также видела план учебника – пока экспериментального. Не столь маразматичного, как приведенный у Экслера сценарий про Красную Шапочку, но с некоторыми тараканами.

Итак, с каких пор лозунг «отделим школу от церкви» утратил силу? Почему этика должна быть непременно религиозной? Неважно – православной, ли, католической, буддистской – но кто и когда отменил этику общечеловеческую? Понимаю, кто раньше встал – того и тапки. В смысле, кто завербует себе больше прихожан, тот и в выигрыше, ибо церковь – прежде всего организация. К тому же, конкуренция православию крепнет, конкуренция упрощает ритуалы и раздает подарки.

Получается, дать гарантию того, что предполагаемый курс будет содержать этические примеры, а не религиозную пропаганду, никто не возьмется. Можно привести кучу потрясающе некорректных или просто невежественных вещей, утвержденных всевозможными учеными советами вплоть до уровня Министерства. Кроме того, при подобном нарушении принципа отделения церкви от государства выбор религии в любом перестанет быть личным делом каждого.



P.S. Так, для справки: я сама – человек верующий, и приняла крещение в 25 лет по собственной инициативе.



P.S. S. О внерелигиозных же моральных принципах замечательно написал Эко в «Пяти эссе на темы этики» (кто хочет почитать, откуда берутся абсолюты - прошу).



Когда на сцену приходит другой



Глубокоуважаемый Господин Кардинал,



Ваше письмо выводит меня из сильного затруднения, но ставит в новое затруднение, тоже сильное. Пока что именно я (поневоле) выступал зачинщиком в беседе, а тот, кто начинает, неизбежно задает вопросы и ждет, пока собеседник ответит. Отсюда первая неловкость, быть в положении допрашивающего. В то же время я высоко ценю решительность и смирение, с которыми Вы трижды опровергаете теорию, по которой иезуиты отвечают на вопросы только встречными вопросами.

Второе же мое затруднение связано, напротив, именно с необходимостью ответить на вопрос, исходящий от Вас. Мой ответ был бы показателен, получи я в свое время светское воспитание. Я же испытывал сильнейшее влияние католицизма вплоть до возраста (обозначу момент перелома) двадцати двух лет. Внерелигиозное мировоззрение, таким образом, было мною не пассивно усвоено, а выстрадано в процессе длительного и медлительного преображения, и до сей поры я не могу знать, насколько мои моральные взгляды определяются отпечатком той религиозности, которая была мне привита в начале жизни. В прожитые впоследствии годы мне приходилось присутствовать (в одном зарубежном католическом университете, куда приглашают, в частности, и профессоров, далеких от религии, ожидая от них не более чем формально почтительного отношения к религиозным академическим ритуалам) при том, как мои коллеги подходят к таинству причастия без веры в Присущего, и разумеется, без предшествующей исповеди и отпущения грехов. С содроганием, невзирая на многолетнюю внерелигиозность, ощущал я ужас перед этим зрелищем святотатства.

Тем не менее полагаю, что способен определить, на каких основаниях зиждется сегодня моя «внерелигиозная религиозность», — ибо я твердо убежден, что религиозность существует в разных формах, и следовательно, ощущение сакральности, тяга к «главным вопросам» и ожидание ответа на них, чувство единения с чем то превосходящим человека свойственны и тем, кто не верует в личное и всерасполагающее божество. Но это, как явствует из Вашего письма, известно и Вам. Вы спрашиваете вот о чем: что есть обязывающего, вовлекающего и неотразимого в их формах этики?

Хочется начать издалека. Некоторые этические проблемы стали для меня прозрачнее после того, как я продумал некоторые проблемы семантики — только не беспокойтесь из за того, что говорят, будто выражаемся мы сложно; вероятно, те, кто говорит это, приучены думать чересчур просто по вине средств массовой информации с их «откровениями», по определению предсказуемыми. Пусть же привыкают мыслить более сложно, ибо не просты ни тайное, ни явное.

Суть лингвистической задачи сводилась к следующему: существуют ли «семантические универсалии», то есть элементарные понятия, общие для всего человеческого рода и находящие выражение на любом языке. Проблема эта не так уж легкоразрешима, если учесть, что во многих культурах отсутствуют понятия, кажущиеся нам очевидными: скажем, понятие субстанции, наделенной качествами (например, в выражении «яблоко — красное»), или понятие идентичности (а = а ). Однако в результате раздумий я заключил, что безусловно имеются понятия общие для всех культур и что все они относятся к положению нашего тела в пространстве.

Мы прямоходячие животные, поэтому нам затруднительно долго пребывать вниз головой и поэтому у всех нас общее представление о верхе и о низе, причем первое, как правило, предпочитается второму. Точно так же всем людям свойственно понятие о правом и левом, о покое или ходьбе, о стоянии или лежании, о ползании и прыганий, о бодрствовании и сне. Поскольку мы снабжены конечностями, всем нам известно, что такое ударять о прочный материал, вторгаться в мягкую или в жидкую среду, крошить, барабанить, колотить, пинать и даже, наверное, плясать. Этот список можно продолжать долго, в него войдут понятия, связанные с видением, слышанием, едой и питьем, заглатыванием и извержением. И безусловно, любому человеку присущи такие представления, как познание, память, желание, страх, грусть или облегчение, радость или печаль, а также представление о том, какими звуками отображаются все эти чувства. Далее (и тут мы уже вступаем в область права), всем знакомы универсальные концепции принуждения: всем нам нежелательно, когда препятствуют в процессах речи, зрения, слуха, сна, заглатывания либо извержения, не дают идти куда хочется; мы страдаем, если нас связывают или принуждают к изоляции, если нас избивают, ранят или убивают, подвергают пыткам физическим и психологическим, которые ограничивают или уничтожают способность соображать.

Учтите, что пока я выводил на сцену только некоего звероподобного и одинокого Адама, не ведающего, что есть сексуальное единение, радость диалога, любовь к детям, горе из за утраты любимого человека; но даже и на этом этапе нам (если не ему/ей) эта семантика дает основания для этики; мы в первую очередь обязаны уважать права телесности другого существа, и, в частности, право говорить и право мыслить. Если бы все нам подобные уважали эти «телесные права», история не знала бы таких явлений, как избиение младенцев, скармливание христиан львам, Варфоломеевская ночь, сожжение еретиков, концлагеря, цензура, работа детей в шахте, массовые изнасилования в Боснии.

Но как, благодаря чему, даже обзаведясь инстинктивным набором универсальных представлений, это звероподобное выведенное мною создание, сотканное из изумления и свирепости, сумеет дотумкать до идеи, что оно желает делать что то и не желает, чтобы с ним что то делали иные, и уж тем более, что оно не должно делать другим то, чего не хочет, чтобы делали ему? Сумеет, благодаря тому, что, слава Богу, Эдем стремительно заселяется. Этический подход начинается, когда на сцену приходит Другой. Любой закон, как моральный, так и юридический, всегда регулирует межличностные отношения, включая отношения с тем Другим, кто насаждает этот Закон.

Вы тоже приписываете добродетельному неверующему представление о том, что Другой присутствует внутри нас. Но я имею в виду не расплывчатые сантименты, а твердый фундамент бытия. Как свидетельствуют самые внерелигиозные из гуманитарных наук, Другой, взгляд Другого определяет и формирует нас. Мы (как не в состоянии существовать без питания и без сна) неспособны осознать, кто мы такие, без взгляда и ответа Других. Даже тот, кто убивает, насилует, крадет, изуверствует, — занимается этим в исключительные минуты, а в остальное время жизни выпрашивает у себе подобных одобрение, любовь, уважение, похвалу. И даже от тех, кого унижает, он хочет получить признание — в форме страха или подчинения. При отсутствии признания со стороны других новорожденный, брошенный в джунглях, не очеловечивается (если только, подобно Тарзану, не начнет искать себе Другого, пусть даже в лице обезьяны). Можно умереть или ополоуметь, живя в обществе, в котором все и каждый систематически нас не замечают и ведут себя так, будто нас на свете нету.

Почему же тогда существуют (или существовали) культуры, санкционирующие массовое убийство, каннибализм, унижение тела Другого? Просто по той причине, что в них круг Других сужен до пределов племени (или этноса) и «варвары» не воспринимаются как человеческие существа. Но и христианнейшие крестоносцы тоже не относились к неверным как к ближним, которых надо сердечно возлюбить. Дело в том, что признание роли других, необходимость уважать те же их потребности, которые мы считаем неукоснительными для себя, — результат тысячелетнего развития. Христианская заповедь любви тоже была провозглашена и со скрипом воспринята только тогда, когда времена созрели.

Но Вы спрашиваете так: хватает ли мне этого представления о чужой самоценности, чтобы обрести абсолютную опору, несокрушимый цоколь этического поведения? Достаточно было бы, если бы я ответил: но ведь и то, что Вы зовете «абсолютной опорой», не удержало многих верующих от прегрешений, при полном понимании, что они грешат. На этом можно было бы ответ и кончить; зло соблазнительно и для тех, кто обладает обоснованным и откровенным представлением о добре. Однако добавлю еще два случая из жизни, которые послужили мне к длительному размышлению.

Во первых, мне вспоминается разговор с одним писателем, который считал себя католиком, пусть даже sui generis, имя его я не привожу, так как цитирую частную беседу, а я по натуре не сикофант. Дело было в папство Иоанна XXIII; мой пожилой друг, бурно превознося добродетели понтифика, выразился так (с явной установкой на парадокс): «Папа Иоанн, конечно, атеист. Только не верующий в Бога может до такой степени любить себе подобных!» Как любые парадоксы, этот тоже содержал в себе кроху истины; не обсуждая атеистов (их психологическая картина для меня непонятна, с кантианской платформы я не представляю себе, как можно не веровать в Бога и утверждать, что его существование не доказывается, и в то же время веровать в не существование Бога и утверждать, что оно то доказуемо), я полагаю, что личности, никогда не переживавшие опыт трансценденции либо утратившие эту способность, могут придавать смысл своей жизни и своей смерти,могут успокаиваться одной любовью к другим и стремлением обеспечить для этих других жизнеподобную жизнь — в частности, и после того, как их самих уже не станет. Есть, разумеется, на свете и такие, кто не верует и все равно не заботится о придании смысла собственной смерти. Но есть и те, кто говорит, что верует, и при этом готов вырезать сердце у живого ребенка, только бы самому не умереть. О силе этики судят по поведению святых, а не тех неразумцев, cujus dues venter est.

Перехожу ко второму анекдоту. Я был тогда шестнадцатилетним членом организации Молодых католиков и ввязался в словесную дуэль с более старшим знакомым, известным как «коммунист» (в значении, которое имел этот термин в кошмарные пятидесятые годы). Он меня раззадорил, и я выступил с решительным вопросом: какой смысл он, не веруя, находит в неизбежности смерти? Он ответил: «Я оставлю указание похоронить меня по гражданскому обряду. Я уже не смогу действовать, но покажу пример другим». Думаю, что и Вы тоже восхититесь этой глубочайшей верой в преемственность бытия и абсолютным чувством долга, одушевляющим этот ответ. Это то самое чувство, которое побуждало многих неверующих принимать гибель под пытками, лишь бы не предать товарищей, или заражаться чумой, лишь бы лечить зачумленных. Это же — то единственное чувство, которое побуждает философа философствовать, писателя писать: оставить послание в бутылке, чтобы то, во что мы верили или что казалось нам прекрасным, показалось бы достойным веры или любования и тем, кто придет после нас.

Достаточно ли крепко это чувство, чтобы выкристаллизовать не менее кристальную и несгибаемую, столь же твердокаменно неуязвимую этику, какая имеется у тех, кто верует в мораль откровения, в посмертную жизнь души, в загробные премии и штрафы? Я постарался обосновать принципы внерелигиозной этики на чисто природном явлении (а для Вас это явление в качестве составляющей части природы есть детище Божественного промысла), какова наша телесность, и на убеждении, что инстинктивно всякий предполагает, что его душа (или нечто, выполняющее ее функцию) проявляется только благодаря соседству с окружающими. Из этого вытекает, что то, что я определил как «внерелигиозная этика», по сути — этичность природы, а от нее не станет открещиваться даже и верующий человек. Природный инстинкт, дозревший до степени самоосознания, — разве это не опора, не удовлетворительная гарантия? Конечно, возможно возражение: достаточно ли этот инстинкт побуждает человека к добродетельности, «все равно же, — может сказать неверующий, — если я тайно содею зло, никто не догадается». Но учтите, пожалуйста, что неверующие, думая, что с Небес за ними никто не наблюдает, именно потому и убеждены, что никто с тех же Небес и не извинит их за безобразия. Если неверующий понимает, что сотворил зло, его одиночество беспредельно, его смерть безнадежна. Скорее всего, он постарается больше, чем верующий, искупить черноту содеянного публичным покаянием; он попросит помилования у окружающих. Это неверующий знает заранее, это он чувствует всеми фибрами души и понимает, что должен поэтому априори быть милостив к остальным. Не будь так, откуда бралось бы угрызение — чувство, столь свойственное неверующим?

Я не согласен с жестким противопоставлением тех, кто верует в потустороннего Бога, — тем, кто не верует ни в какое надличностное начало. Будем помнить, что именно «Этика» стоит в заглавии великого произведения Спинозы, которое начинается с определения Бога как причины себя самого. Однако это спинозовское божество, как мы знаем, не трансцендентно и не лично; и тем не менее из представления о великой и единой космической субстанции, в которую в один прекрасный день каждый из нас будет вынужден возвратиться, родится представление о терпимости и благожелательности, родится потому, что в равновесии и в гармоничности этой единой стихии мы все заинтересованы одинаково.

Мы все заинтересованы, поскольку подспудно считаем, что не могла эта субстанция никак не обогатиться и никак не переформироваться под воздействием того, что мы все совокупно наработали на протяжении тысячелетий человеческого рода. Поэтому я рискнул бы сказать (но это не метафизическая гипотеза, а только робкая поблажка той надежде, которая не покидает человека никогда): в подобной перспективе брезжит идея чего то вроде жизни после смерти. В последнее время стало известно, что в электронике цепочки сообщений способны пересылаться с одного физического носителя на другой, не утрачивая невоспроизводимых параметров, и похоже даже, что в то мгновение, когда, покинув один физический носитель, они еще не успели запечатлеться на втором, они существуют в виде чистого нематериального алгоритма.

Как знать, может, смерть равна не имплозии, не направленному внутрь взрыву, как приято считать, а взрыву, направленному вовне, эксплозии, и не исключен отпечаток в каком то там непостижимо отдаленном водовороте Вселенной нашего персональной софтвера (того, что некоторые именуют «душой»), того, что мы сформировали в течение нашей жизни? Там отпечатывают и наши воспоминания, и наши угрызения, и, следовательно, неизбывное страдание или же, наоборот, — чувство покоя благодаря исполненному долгу и благодаря любви.

Но Вы говорите, что вне примера Христа, слова Христова любая этика лишается самого непреложного, убедительного и модного глубинного оправдания. Но зачем Вы отнимаете у людей внерелигиозных право соотноситься с образом Христа простигеля? Попробуйте, господин кардинал, в интересах диспута и ради того результата, который Вам интересен, допустить хотя бы на одну секунду гипотезу, что Господа нет; что человек явился на землю по ошибке нелепой случайности, и предан своей смертно; судьбе, и мало того — приговорен осознавать свое положение, и по этой причине он — жалчайшая среди тварей (простите уж мне леопардиевскую интонацию). Этот человек, ища, откуда почерпнуть ему смелость в ожидании смерти, неизбежно сделается тварью религиозной и попытается сконструировать повествования, содержащие объяснения и модели, создать какие нибудь образы примеры. И среди многих примеров, которые ему удастся измыслить, в ряду примеров блистательных, кошмарных, трогательно утешительных — в некий миг полноты времен этот человек обретет религиозную, моральную и поэтическую силу создать фигуру Христа, то есть образ всеобщей любви, прощения врагам, историю жизни, обреченной холокосту во имя спасения остальных... Будь я инопланетянин, занесенный на Землю из далеких галактик, и окажись я пред лицом популяции, способной породить подобную модель, я преклонился бы, восхищенный толикой теогонической гениальности, и почел бы эту популяцию, мизерную и нечестивую, сотворившую столь много скверн, — все искупившей, лишь тем, что она оказалась способна желать и веровать, что вымышленный ею образец — истинен.

Отбросьте эту гипотезу, предоставьте ее другим; но согласитесь, что если бы Христос был не более чем героем возвышенной легенды, сам тот факт, что подобная легенда могла быть замышлена и возлюблена бесперыми двуногими, знающими лишь, что они ничего не знают, — это было бы не меньшее чудо (не менее чудесная тайна), нежели тайна воплощения сына реального Бога. Эта природная земная тайна способна вечно волновать и облагораживать сердца тех, кто не верует.

Поэтому я думаю, что основные принципы природной этики (при одушевляющей ее глубинной религиозности) совпадают с принципами этики, основанной на вере в трансцендентное. Невозможно не признать, что природные этические принципы запечатлелись в нашем сердце на основании программы спасения. Если останутся (конечно же, они останутся) и у той и у этой этики взаимно неналожимые маргинальные области, — то же самое происходит и при соприкосновении между разными религиями. Самое главное, чтобы в религиозных разногласиях одерживали верх любовь и благоразумие.

---

Диалог:)

– Мама, а зачем собаки?

– Чтобы лаять на кошек.

– А зачем кошки?

– Чтобы ловить мышек.

– А зачем мышки?

– Чтобы грызть зернышки.

– А зачем зернышки?

– Чтоб мы делали хлеб.



Дальше тяжелая артиллерия :



– А зачем мы?

---

Night Angelus, рада видеть!

---

Чарльз Шеффилд. Неподражаемый доктор Дарвин.

Аннотация цитирует Холмса (да и Оккама заодно, если разобраться) и, разумеется, рассказы Шеффилда напоминают стиль «Записок». Ради этого я и начинала читать. Но шерлоковской харизмы нет, поскольку Эразм Дарвин похож скорее на Ниро Вульфа, особой поклонницей которого я никогда не была. Тем не менее книга приятная, следить за умозаключениями доктора увлекательно (если у вас довольно свободного времени и есть под рукой что-то вкусное – описаний застолья тут не меньше, чем у Фрая), а читат приложения с биографией реального Дарвина еще увлекательней. Настолько, что мне захотелось проштудировать все рекомендуемые там источники.

---

Lina285, Uktalinka - добро пожаловать!

---

Новости

Во-первых, детёныш меня сегодня порадовала. Так и сказала: "Мам, я тебя сейчас буду радовать" Принесла первые 12 баллов за чтение - первые, но, искренне надеюсь, не последние Заявляю официально - мама очень-очень рада



Во-вторых, только что (поскольку лечусь дома с соплями из-за вчерашнего попадания под ливень) видела на НК рекламу "Джоан из Аркадии". обещают скоро. Естественно, доверять НК так же глупо как... доверять НК. У них случаются поразительные крышеспады. Но все-таки, может, хоть чуточку покажут?